В. Э. Борисов - Мусатов (символизм)
В. Э. Борисов-Мусатов - один из самых значительных мастеров символизма в русской живописи и один из самых поэтичных и одухотворенных русских художников.
Родился в Саратове, в семье железнодорожника. В трехлетнем возрасте с маленьким Витей произошел несчастный случай. Резвый, подвижный мальчик упал со скамейки и повредил себе спину. Ушиб вызвал в позвоночнике хронический воспалительный процесс. Мальчика усиленно лечили, однако лечение оказалось безуспешным, в результате у него вырос горб, и, как пишет один из биографов художника - вырос он "с прекрасной, гордо взнесенной головой и горбатым туловищем."
Конечно, болезнь и увечье не могли не сказаться на характере молодого Виктора Борисова-Мусатова, на его моральном и физическом состоянии. Уже с детских лет у него были развиты такие качества, как мечтательность, сосредоточенность, самоуглубленность, стремление к одиночеству. Однако вместе с тем он был и очень общительным, умел преданно дружить, всегда готовый помочь ближнему, рос несмотря ни на что живым и жизнерадостным.
Юный Витя с 6 лет проявил большой интерес к рисованию. Отец всячески поддерживал это стремление, покупал ему карандаши, краски. Первоначальное обучение Виктор получил в Саратовском реальном училище, где одним из основных предметов были рисование и черчение. Борисов-Мусатов с большим желанием учился у старого учителя в училище. По окончании реального училища будущий художник учился сначала в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, а затем и в Петербургской Академии художеств у П. П. Чистякова. По окончании совершенствовал мастерство в Париже, в студии Ф. Кормона. По возвращении из Парижа он жил сначала в Саратове, а с 1903 года - в Подольске и Тарусе.
На творчество Борсова-Мусатова оказали влияние искусство П. Пюви де Шиванна и мастеров французского импрессионизма. Художник сумел соединить тончайшее чувство природной световоздушной среды с поэтической фантазией. В произведениях Борисова-Мусатова нашли отражение раздольная саратовская природа, волжские просторы. Художник никогда не писал Волгу, однако голубые, серебристые, перламутовые отблески волжской воды, изумрудная зелень и охра ее берегов, дрожащие отражения темно-зеленой листвы и розовых облаков в ее зыбкой глади живут во всех полотнах Борисова-Мусатова.
А литератор А.М. Федоров так писал о картинах художника:"И глядя на это синее молодое небо среди белых облаков, которые любил изображать Мусатов, мне вспоминается разлив Волги, Зеленый остров с долинами в лесу, белыми от ландышей, как будто облака упали с неба в траву и притаились там".
В возрасте 35 лет жизнь художника внезапно оборвалась. Он был похоронен на высоком берегу реки Оки, на кладбище у Вознесенской горы. На могиле его был поставлен надгробный памятник работы скульптора Матвеева - на плите крупнозернистого красного песчаника лежит уснувший мальчмк. Местные жители говорят, что это не уснувший, а утонувший мальчик, которого спас Мусатов, но возвратить к жизни его не удалось. Скульптура сделана с необыкновенной силой и мастерством.
Летняя мелодия (1905)
Группа дам на фоне тенистого парка и стены дома, освещенного солнцем, слышатся звуки цитры. Летние облака принимают фантастические формы. Все здесь художником написано с натуры, все знакомо и легко узнается. Сидящий лев и ваза - с пандуса лестницы из дома в Зубриловке. Мебель, столик, деревянный с позолотой усадебный стул, и второй - немецкой работы стул с орнаментом - из Радищевского музея. Сидящая спиной, с портретно переданным профилем - Надежда Юрьевна Станюкович, давний друг семьи Мусатовых. Задумчивая дама с веером в руках - как бы сошедшая с фотографий саратовская натурщица Домбровская.
Окно
Это одна из первых работ художника, которая в дальнейшем определила его творческий путь. Всю жизнь Борисов-Мусатов вдохновлялся картинами родной природы, самыми простыми, самыми бесхитростными, представляя на полотне так, что невозможно отвести глаза. а сердце щемит от нежности, от восхищения.
Дафнис и Хлоя (1901)
Радостная, жизнеутверждающая картина, написанная по мотивам произведения Лонга - "Дафнис и Хлоя".
Действие происходит в деревне на греческом острове Лесбос в Эгейском море. Там жили два пастуха, один пас коз, другой - овец, один был рабом, другой свободным. Однажды козопас увидел, как его коза кормит подкинутого ребенка - мальчика, а при нем пеленка пурпурная, застежка золотая и нож с рукояткой из слоновой кости. Козопас усыновил мальчика и назвал его Дафнисом. Прошло немного времени, и овцевод тоже увидел, как его овца кормит подкинутого ребенка - девочку, а при ней повязка, шитая золотом, золоченые туфельки и золотые браслеты. Овцевод ее удочерил и назвал Хлоей.
Шло время, оба подкидыша росли вместе. Дафнису уже 15 лет, а Хлое 13, и оба стали необыкновенными красавцами. Он пас коз, она - овец. Они дружили, резвились и везде и всегда вместе.
Однажды летом с Дафнисом случилась беда: он оступился, попал в волчью яму и чуть не погиб. Хлоя с соседом вытащили его из ямы, а потом девушка повела Дафниса к ручью вымыться. И тут впервые Хлоя увидела, как Дафнис красив, и почувствовала ранее непонятное волнение - первое волнение любви. Сосед поспорил с Дафнисом, кто из них красивее и попросил Хлою разрешить их спор. Хлоя подошла и поцеловала Дафниса - того, кто ей больше нравился. И после этого поцелуя Дафнис тоже почувствовал первое волнение любви.
Пришла осень. Настали виноградные праздники. Дафнис и Хлоя по-прежнему веселились вместе. И тут пастух им рассказал, что миром правит бог любви Эрот, и невозможно спастись от его чар.
Вот тогда Дафнис и Хлоя поняли причину своего волнения, и теперь они стали обниматься, целоваться, но дальше не заходили.
На следующее лето к Хлое стали свататься женихи. Дафнис в горе, потому что он был беден. Но однажды он нашел богатый клад и приемные родители решили поженить молодых влюбленных. Неожиданно по вещам, которые были при подкинутых детях, у них нашлись настоящие родители, к тому же и те, и другие были богаты.
Состоялась свадьба. "И тут Хлоя поняла, что все, чем они занимались с Дафнисом в дубраве, были только шутки пастушьи".
Дафнис и Хлоя жили долго и счастливо, и детей их вскармливали козы и овцы.
Дама в голубом (1902)
Красивая, "лунная" картина. Дама в старинном наряде - платье с широкими рукавами, отороченными кружевом, с брошью на груди, локоны спадают на плечи. Лунная ночь. Женщина вышла в сад и о чем-то задумалась, или размечталась. Листва деревьев выглядит кружевом, на фоне которого стоит она.
Картина написана в любимых художником сине-голубых тонах, благодаря которым все кажется нереально-волшебным.
Гармония (1900)
Юный маркиз на фоне величественного заката декламирует стихи двум дамам. Мерный напев стихотворных строк объединяет элегически-сосредоточенное состояние женщин с настороженной недвижностью листвы и вечереющей глубиной парка. Все должно передать таинственную власть поэзии, сводящей в интимно-тесный круг людей и природу. Над этой идиллией застыли огромные, как снежные глыбы, облака. Их изображение не просто увенчивает устремленную ввысь вертикальную композицию. Благодаря им жанровая сценка получает символическое звучание. Холодным тонам : белому перламутру дамских нарядов с голубыми тенями, лиловому камзолу маркиза, сизоватой зелени травы и высоких деревьев - должна там, в "горних высях", противостоять чистая белизна, зажженная розовым отблеском солнца. В ходе работы сложились такие рифмы:
Складки, фижмы, девы молодые, кружева,
Пурпур яркий в строгом облаке горит,
Косы, букли, кринолины,откидные рукава.
В центре "он", затянутый в атлас стоит.
В сумерках царит повсюду тишина,
Лишь аккорды звучные родятся из тонов...
Изумрудное ожерелье (1906)
Темные, отливающие синевой гирлянды больших дубовых листьев, подобно навесу, обрамляют вверху композицию. По контрасту с ними еще светлее кажется зеленый, залитый солнцем, луг, покрытый прозрачно нежными белыми шарами одуванчиков, с лежащими кое-где сине-зелеными тенями...
Легкий, развертывающийся слева направо неторопливый мотив движения девичьих фигур звучит на этом фоне как задумчивая музыка. Она прерывается "паузой" - зеленым полем, сиянием одуванчиком, прихотливым узором большой дубовой ветки, затем подхватывается торжественной спокойной фигурой в центре в почти однотонном, зеленовато-охристом платье. Следом мотив нарастает, убыстряется, получая предельное звучание в самой крайней фигуре справа. И наиболее богатая, мерцающая драгоценными переливами фиолетового, синего, розового, - именно в одежде этих двух фигур.
Это зарождение, замирание и быстрое развитие композиционной и цветовой мелодии совпадает со сложным движением душевного состояния героинь: от полной отрешенности девушки с ожерельем, слева - до незавершенного и почти трагического в своей безысходности порыва изображенной в профиль девушки с тяжелыми золотыми волнами волос.
В картине явно показан конфликт между двумя девушками. Как здесь объясняется ожерелье? Может быть, девушка со светлыми волосами узнала, кто подарил это ожерелье? Или она просто позавидовала. что у нее такого нет? Это нам неизвестно. Художник хотел показать силу волнующих, юношеских чувств. Это торжественное прославление земной жизни.
В картине соединены психология, декоративность и музыкальность...
Куст орешника (1905)
Во второй половине сентября с набежавшей прохладой художник написал горящий ясной желтизной куст орешника. Добивался тонкой гармонии в колорите и бережно, любовно выписывал мелкий кружевной узор свесившихся над орешником высоких деревьев.
Маки в саду (1894)
Маки горели чисто и ало. Глазу было жарко вблизи, как будто каждая коробочка цветка, сшитая из нежных красных лепестков, собрала все сияние полдня. Если же отойти на самый солнцепек и шире окинуть границы сада. - яркие пятна маков окажутся окружены синевой прохладных теней от невидимой кроны дерева. А на первом плане звонко загорится на просвет листва кустарника.
Этот этюд строится как бы вокруг центра - ствола дерева - "натюрмортно" организованный узор из листвы, трав, солнечных пятен и теней, красных вспышек мака. В верхней части этюда темно-лиловая гуща сада контрастирует с остальной - солнечной.
Зной плавит цвета, свет смешивает их оттенки - пишет сама природа!
Майские цветы (1894)
Полное задора и весенней свежести полотно! Стоял май в разгаре, белым-бело цвели сады..Поутру резкие и сочные тени от серо-голубых дощатых стен флигеля бросает на траву майское солнце. Шелковистый блеск травинок на свету. Яблони, с их крупными цветами, вроде голубовато-розовых бантов, стояли, напоминая торжественно расцветшую девичью красу. А каждая вишня была именно еще девочка, и это ее взгляд, с розоватыми ресничками тычинок, был наивно-светел. Вся она в мелком белом цвету, сплошь усыпавшем ветки, вроде кисейного кружева. И даже просветы меж ветвей ее узорны.
В один из таких "узоров", звонко смеясь, вбежала сестра Лена, ловя красный мяч, брошенный ее подружкой. Виктор старался передать яркий на солнце белый тон ограды, сизоватые тени на траве...На белые платья девочек легли отсветы - розоватые у Лены и легкие голубые у Нины. На фоне зеленого лужка - красное пятнышко мяча.
Вся картина очень напоминает картины известных французских импрессионистов.
На балконе в Тарусе (1905)
Непритязательный, но такой душевный пейзаж - вид с балкона своего дома в Тарусе. Размыты дали осенним туманом, кружа. залетают на веранду золотые листья. За серыми колоннами и балюстрадой, за розоватыми и желто-зелеными пятнами светится полоска Оки.
Гобелен (1901)
На фоне парка с тяжелыми купами разросшихся деревьев, выступающего торца белого здания, усадебного двора, вымощенного плитами и освещенного мягким закатным солнцем, зритель видит двух женщин в светлых, старинных платьях с кринолинами. Одна - в веером в руке, ниткой жемчуга на шее - остановилась, опустив глаза и задумчиво полуобернулась к подруге. Вторая изображена в плавном наклоне. скрывающем ее лицо. Эти движения, бессознательно-грациозные, направленные друг другу и друг друга успокаивающие, эти мягкие линии делают композицию спокойной и уравновешенной.
Название картины отвечает его колориту - декоративно-приглушенному, основанному на сочетании больших цветовых пятен. Живопись напоминает как бы "вышитый блеклым шелком гобелен". Мусатов отказался от ярких контрастов солнечного дня, стремясь подчеркнуть отличие создаваемого мира от действительной жизни. Поэтому он отказывается и от живописи маслом, которая кажется ему грубой. Он использует технику, сочетающую темперу, гуашь и акварель. Отныне все лучшие работы Мусатов отличаются благородной сдержанностью, матовостью цвета, она лишена бликов.
Осенняя песня (1905)
Таруса. Осень. Художник слышит осеннюю песню родной природы, спустившись по тропке к самой Оке. Ближе - к реке, ближе - к небесам, меж двух расступившихся золотых берез, похожих на раскрывшиеся кулисы и развесивших свои плакучие ветви. А там, над лилово-зелеными заокскими лесами, в холодеющей хмари тонким пунктиром протянулись птичьи стаи.
Есть в русской природе усталая нежность,
Безмолвная боль затаенной печали,
Безвыходность горя, безгласность, безбрежность,
Холодная высь, уходящие дали...
Призраки
В картине в полную силу звучит нота тревоги. Словно леденящий ветер срывает последнюю листву с деревьев. Будто на наших глазах исчезают нерезкие очертания старинного здания, голый бесприютный пейзаж с одиноким деревом. Как осенний лист, подгоняемый ветром, движется мимо бесплотная женская фигура с чуть угадывающимися чертами грустного лица. Вторая женщина уже скрылась за краем холста.
Что за отчаянье колеблет и сплетает туманные тела? Что за тоска ведет
Вкруг статуй, вдоль аллей, как вдоль минувших маят...
(Поль Верлен)
Блеклые, серые тона, вместо ясности летнего дня - почти безысходная тоска предрассветного часа... Вполне очевидно, что такое настроение было навеяно тем "роком" здешних мест (это старинная усадьба Голицыных в Зубриловке, где художник написал много картин), который в прекрасной усадьбе напоминал о себе на каждом шагу - и старинным родовым склепом, и памятником-часовней на месте внезапной смерти первой зубриловской хозяйки, и печальными легендами, окружившими могилу юной княжны Ольги.
Могла художника взволновать и подлинная история, случившаяся за несколько лет до того. Вся округа рассказывала о трагической гибели княжны Ольги Голицыной - красивой, всеми любимой девушки, по нелепой случайности отравленной поваром в самый день ее восемнадцатилетия. От самого повара, помилованного князем, дошли до народа подробности случившегося несчастья.
Прогулка на закате (1903)
Знакомый пейзаж: белый двухэтажный дом, парк, дорожка к дому. На переднем плане прогуливаются девушки. Возможно, они гуляли все вместе, но потом разделились на две группы - справа сплотились втроем против одной - слева. Что-то произошло между ними - какой-то конфликт, скорее всего, связанный с сердечными делами. Та, что слева, с веером, видно, очень удивлена, почему вдруг ее подруги от нее отвернулись? Крайняя справа, в синем платье с длинным шарфом, гордо отвернулась, скорее всего, от соперницы. Крайняя справа, в шали на плечах, тоже отвернулась, поддерживая подружку рядом с ней. И лишь девушка в центре попыталась что-то объяснить, что они не ожидали такого вероломства со стороны подруги. Но ее неловкая улыбка дает понять, что она не знает точно, кто из подруг прав.
Вечер. Небо покрылось хмурыми облаками. Деревья и кусты уже укрылись вечерним сумраком. Но последние лучи солнца еще золотят верхнюю часть здания, ложатся солнечными бликами на дорожку, на платья девушек.
Картина не выглядит грустной, невзирая на печальный сюжет. И солнце еще не зашло полностью за горизонт, и девушки еще так молоды, что их конфликт скоро забудется, а жизнь так прекрасна!
Реквием (1905)
"Реквием"...Скорбная мелодия строгих линий и прозрачных акварельных тонов. На фоне парка и величественного дворца приостановилась на каменных плитах группа женщин в длинных светлых нарядах. Приостановилась и раздвинулась - и посредине осталась одинокая, отделившаяся от всех фигурка дамы в самом светлом, как бы просиявшем платье. Вглядевшись, легко узнать в нем платье, в котором Мусатов всегда изображал умершую теперь Надежду Юрьевну, своего давнего друга. Только теперь, по замечанию ее мужа, этот наряд "странно изменен и зацвел розами. Беспомощно повисла ее правя рука, в левой хранится таинственный альбом...". Надежда Юрьевна писала стихи, о чем знали только близкие люди и Мусатов часто изображал ее с книжкой в руках.
Красивое лицо Надежды Юрьевны, обрамленное темными, скульптурно-тяжелыми локонами, опущено и глаза закрыты: она совсем отъединилась от этого мира. но чувствует и знает все, что происходит вокруг. Торжественно-сияющий облик ее слит в одну гармонию с мощным, как бы "органным" звучанием идущей ввысь дворцовой архитектуры.
Слева и справа среди дам еще два образа Надежды Юрьевны. Это не "двойники" - это ее земные, живые изображения в разных душевных состояниях и в разном возрасте. Крайняя слева, она глядит прямо перед собой наивно-доверчивым взором юной девушки, и тот же наряд переливается на ней простой и естественной его расцветкой. В группе справа она стоит второй - как бы выросшая и похудевшая, со следами пережитых страданий, но все еще доверчиво шепчущая что-то молодой даме, слушающей ее с затаенно-недобрым любопытством.
Изысканно-гармоничное построение композиции оказывается пронизано "токами" человеческих чувств, тончайшим психологическим рисунком. Две живые ипостаси образа Надежды Юрьевны, как два луча, собираются и вспыхивают белым сиянием в центральной, обобщенной фигуре. А вокруг почти все, за исключением единственной высокой женщины, в которой узнаются черты жены Мусатова Елены Владимировны, глядящей на Надежду Юрьевну с нежной заботой, - все вокруг откровенно враждебны...Так было и в жизни этой прекрасной женщины. Но она, как написал Мусатов в письме к ее мужу, в моей картине всех простила - ведь она была необыкновенной женщиной, далекой от обыденной пошлости недругов...
Сам Станюкович так оценил полотно, посвященное его жене:"Реквием" - одно из чудес, одна из вершин искусства".
Надо сказать, что полотно стало последним "прости" не только своему другу, но и жизни самого художника - последние мазки он положил в момент своей смерти.
Автопортрет с сестрой (1898)
Художник очень бережно, трепетно любил свою сестру Лену. Автопортрет с нею он решил написать в укромном уголке сада. Виктор поставил маленький самоварный столик простой работы, но с мраморной доской. Слева водрузил цветок агавы. Лену посадил между нею и столиком. На стол подложил розы...
Все в картине продумано, во всем стремление к красоте. Колорит выдержан в очень красивых светлых и холодных сочетаниях. Вставшая плотной стеной масса зелени в солнечных бликах смело обобщена. Крупные мягкие раздельные мазки передают ощущение игры света на кустах сирени, более мелкие светло-зеленые мазочки - освещенную листву дерева в глубине, открытым голубым и синим написан затененный куст за спиной Лены. Но главное - ее воздушно-белое платье рядом с белым мрамором, отражающие синеву неба. Роза на мраморе. Роза в косах девушки.
Художник в свободной блузе, черный цвет которой пришлось записать белилами. Гордая независимость облика, романтически-проницательный, с прищуром, взгляд. И все же образ "творца" получился двойственным: смелость, вызов соединились с невольной застенчивостью. Отсюда как бы случайное возникновение его фигуры, нависшей сбоку над столиком и "срезанной" краем холста.
Сон божества. Эскиз к панно.
Лето. Дом на холме, чудо вечерних облаков. Широкая, спускающаяся с холма аллея. По правому краю ее светлеет в плавном повороте дорожка. Тихо скользят в сумерках две женские фигуры. Оцепеневшие кусты белых роз окружают памятник спящего "бога любви": на высоком постаменте маленький амур дремлет стоя, склонившись на белую урну. Светлый край неба и один розовый куст отражены зеркалом водоема.
Панно должно было быть в вечерней, холодеющей, синевато-серебристой гамме. Пепельно-голубая дымка по зелени лугов. Цвет как тихий напев знакомой сказочной мелодии, где "сон по берегу ходил, дрема - по лугу...".
Весенняя сказка (акварель)
В акварельной "Весенней сказке" сияние неба, отражение облаков в воде - все курится, плывет тонким цветным туманом, перемешивается, во всем - опьяняющая легкость "утра года" и память сразу о всех былых собственных веснах. Таинственно красивы были ожившие реки - лиловые тени у берегов, зеркальные отражения.
Радостное утро. Юные игры. Две молодые подруги ловят мотыльков. Третья подбирает букет и рвет лепесточки. Светлое платье, как лепестки весенних цветов. Группа плакучих берез с прозрачными длинными ветвями...Старый бюст Горация, друга лирических лесов, задумчиво смотрит вдаль. А даль, берег парка и небо с весенними облаками отразились в реке.
Наивный и простой сюжет написан так, что весенняя природа как бы бесплотна. Осталось видение весны, ее светлые призраки, ее "дух" - стелющийся белесый пар над синей водой.
Весна (1901)
Весенний цветущий сад...Сумерки начинают сгущаться. Чувствуется аромат сирени...Белым-белы ветви вишен на фоне флигеля, порозовевшего от вечерней зари. А глубина картины уже погружается в прохладный полусумрак. Мимо расцветших деревьев по молодой траве с пушистыми шариками одуванчиков идет девушка. Она отвернулась, но именно ее взором увиден и одухотворен весь пейзаж. Как будто зарей ушедшей юности освещены стены родного дома. Задумчивый мотив звучит в природе...Не веселит солнце, если оно горит в лучах заката, и весна - грустна, если в ней память отсиявших весен...
Войди на закате, как в свежие волны, в прохладную глушь деревенского сада, -
Деревья так сумрачно-странно-безмолвны, и сердцу так грустно, и сердце не радо.
Как будто душа о желанном просила, и сделали ей незаслуженно-больно...
И в отвернувшейся от нас девичьей фигуре есть та же сладостная печаль, та же сердечная грусть...
Водоем (1902)
Быть может, ни одна другая картина в русской живописи не останавливает нашего взора с такой лирически-нежной и властной силой...
По зеркалу водоема плывут прозрачные тени, скользят очарованные облака, колышутся кущи деревьев, составляя зеленое кружево. В глубокую задумчивость погружены две девушки: одна (будущая жена художника Елена Владимировна) сидит на берегу, другая (сестра Лена) застыла у самой воды, полуобернувшись к подруге. Девушки молчат, околдованные тишиной.
Мерцают сиреневые, зеленые, серые, розовые тона в голубом зеркале водоема. Глубокие синие тона платья сидящей девушки поддержаны более светлым тоном в отражении неба, а белые кружевные накидки - таким же полупрозрачным белым отраженных в воде облаков. Созвучны теплые тона лиц и каштановых волос девушек, тона берега и желтеющей на солнце прибрежной зелени. Вписываются в эту гармонию нежные фиолетово-розовые оттенки платья стоящей девушки, "розоватые и желтоватые отблески, создающие впечатление вибрации воды".
Ощущение глубокой, как бы звучащей тишины, апофеоз человеческого бытия...Настроение полотна, пожалуй, лучше всего выражают эти прекрасные тютческие строки:
Так, в жизни есть мгновения - их трудно передать,
Они самозабвения земного благодать.
Все пошлое и ложное ушло так далеко,
Все мило-невозможное так близко и легко.
И любо мне, и сладко мне, и мир в моей груди,
Дремотою обвеян я - о время, погоди!
За вышиванием (1901)
На деревянной веранде флигеля, залитой мягким солнечным светом, Елена Мусатова, сестра художника, склонившаяся над пяльцами на фоне зелено-золотой листвы. Столько прелести в этой темноволосой головке, в лице, розовеющем румянцем, в плавных линиях, очерчивающих пышное и вместе с тем простенькое платье. Да и сам девичий тип - миловидный, нежный и простой. Его недаром будут сравнивать с пушкинской "барышней-крестьянкой".
Вся сценка полна домашнего тепла, молодой свежести и обаяния.
Беседа (1905)
Натюрморт (1902)
Розы и сережки (1901)
Весна (1901)
